Беременна поневоле

Айрин Лакс

1. Алёна

— Алёнка, почему так долго копаешься? — настиг меня грозный окрик.

Я вздрогнула и оправила короткую клетчатую юбку официантки. Чересчур короткую, на мой взгляд.

— Переоделась? Дуй на выход!

— Тамара Васильевна, нет ли юбки подлиннее? — робко спросила я.

— Здрасьте, приехали! — недовольно цыкнула троюродная тётка. — Алёнка, ты не в том положении сейчас, чтобы условия ставить!

— Я не ставлю условия. Но мне некомфортно…

— Плевать я хотела на твой комфорт! Я тебя по доброте сердечной приняла, дала шанс заработать, закрепиться в коллективе. А ты недовольно нос в сторону отворачиваешь! Не хочешь? Не надо. Снимай униформу, проваливай из клуба и ищи другую работу! — разбушевалась Тамара Васильевна.

Я сглотнула ком в горле. Я недавно окончила колледж.

Хрустальные мечты устроиться на работу по специальности разбились почти сразу же. Без опыта работы, да ещё и со средне-специальным образованием мне ничего не светило…

Мама незадолго до смерти позвонила дальней родственнице и попросила помочь мне с трудоустройством. Тамара согласилась нехотя, но пообещала подыскать что-то. Она нашла мне работу официантки в ночном клубе.

Сегодня я впервые должна была отработать полную смену. Обычно униформа была другой. Но сегодня в честь дня учителя все официантки должны были надеть короткие клетчатые юбки и повязать рубашки выше пупка.

— О чём думаешь? Забыла, как одежда снимается? Так я тебе помогу!

Тамара Васильевна была недовольна. Её голос сочился ядом.

— Нет. Извините, я просто немного волнуюсь. Всё в порядке. Я уже выхожу.

— Наконец-то! Соизволила! — фыркнула управляющая.

Она пропустила меня вперёд и пошла следом.

— Не блей, как овца, ради бога. Вроде бы ты показала себя расторопной. А сейчас что? Ну же, улыбнись!

Я ободряюще улыбнулась Тамаре и заверила, что всё будет хорошо.

— Смотри, не накосячь. Вылетишь в два счёта и такую неустойку придётся выплачивать, что побежишь органы продавать! — «по-доброму» напутствовала меня тётка.

Создавалось впечатление, что она меня нарочно запугивала. Мне и без того было неуютно под косыми, пьяными взглядами клиентов.

Я старалась не обращать на них внимания. Но к концу смены хотелось только одного — умыться и стереть из памяти не только взгляды.

Якобы случайные прикосновения, а иногда и откровенно демонстративные. То похлопывания чуть ниже спины, то ущипнут.

— Алёнка, ты чего такая грустная? — задорно подмигнула Катя, когда я без сил опустилась на стул в раздевалке.

— Мерзкие они все! — поморщилась я.

— Зато чаевые хорошие подняла! — подмигнула Катя. — Вид у тебя такой…

Недавняя знакомая усмехнулась.

— Какой такой?

— Как у жертвенной овцы. Вот всем и хочется тебя пощупать. Ладно, не раскисай. Здесь не всегда так людно. Начнётся новая неделя, вот увидишь, будешь зевать от скуки и мечтать о выходных!

— Это навряд ли, — засомневалась я.

 Но в одном Катя была права: относительно денег. Так что надо было перестать пугаться каждой тени и наращивать броню.

Проблема в том, что после смерти приёмной мамы у меня осталась огромная дыра в сердце и куча проблем. С жильём в том числе.

Мама не успела завещать квартиру кому-то одному, так что в дело вступил делёж имущества. Откуда ни возьмись, появилась куча родственников, претендующих на трёхкомнатную квартиру в старенькой хрущёвке.

Среди всей прочей родни больше всех мне досаждал родной сын приёмной мамы. Виктор претендовал на желанные квадратные метры.

Сразу после смерти мамы Виктор захватнически обосновался в квартире со своей женой и двумя детьми. Он был прописан в этой квартире,  но раньше жил в другом месте.

Виктор был родным сыном Марии, моей приёмной мамы, но рассорился с ней очень давно и не общался. Виктор ни разу не навестил маму в больнице перед смертью.

Зато прилетел, как стервятник, сразу же после смерти мамы и обратился к нотариусу.

Меня возмущала его наглость.

— Хочешь квартиру? Выкупи мою долю! И живи спокойно! — ухмыльнувшись, предложил он.

Разговоры мирным, дружелюбным тоном и попытки договориться не помогали.

Семья Виктора сделала проживание в квартире просто невыносимым. Возвращаясь  домой, я чувствовала себя гостьей.

Умом понимала, что всё делается нарочно.

Меня выживают из квартиры, где я прожила без малого десять своей жизни. Но ничего поделать не могла. Прав у меня было столько же, сколько у Виктора.

Только почему-то ему не приходила в голову мысль о том, чтобы уйти первому. У жены Виктора была однокомнатная квартира, которую он сразу же после смерти мамы начал сдавать.

— Алёнка, уснула или как? — добродушно позвал меня водитель.

Я словно очнулась, вынырнув из своих мыслей.

Водитель поглядывал на меня через зеркало заднего вида. Нас всех развозили по домам после работы. И платили неплохо, опять повторила себе я. Так что держаться за место стоило.

— Нет, дядь Коль, задумалась просто.

— А-а-а… Думай меньше, больше по сторонам смотри. Увидимся!

— Всего хорошего! — попрощалась с водителем.

Хлопнула дверью минивэна и поплелась в сторону дома. Я старалась не шуметь. Как можно тише отпёрла замок и вошла в квартиру.

Раньше в коридоре всегда пахло ароматизатором для воздуха с запахом сирени. Маме нравился этот аромат и мне тоже.

Сейчас же в нос ударил запах табака. Виктор опять курил в квартире. И судя по крепкому запаху спиртного, Виктор не только курил.

Из-под двери кухни виднелась полоска света. Я тихо прошла по коридору.

— А-а-а… Нашлялась! — донеслось мне в спину.

Я мгновенно оглянулась, вглядываясь в лицо мужчины. Красноватое и немного опухшее. Видимо, Виктор уснул щекой на столе — на щеке отпечатался след от рукава.

— Деньги принесла? — дыхнул в меня перегаром «брат».

Надоело.

— Нет. А ты принёс? — спросила я.

— Хули я должен тебе деньги отдавать? — возмутился Виктор. — Это ты пришлая детдомовка. А я у своей родной мамки на хате!

— Мама не видела тебя несколько лет. Ты появился только на похоронах, устроенных не тобой! — твёрдо заявила я, сжимая руками ремень сумочки.

— Не суй свой нос в дела моей семьи, поганка! — сипло ответил Виктор, закашлявшись. — Отсюда уйдёшь ты, а не я. У меня семья и дети. А ты без семьи. Тебе не нужно столько свободного места.

Виктор поскрёб щеку и гнусно ухмыльнулся.

— Такой, как ты, и угла в коммуналке хватит. Привыкла же в детдоме по углам тариться, да?

— Не тебе судить, кому и сколько хватит, Виктор. Советую тебе ещё раз подумать…

Он двинулся ко мне резко и быстро. Схватил за локоть и толкнул к стене, прижав своим телом.

— Ты, шмара, советы мне не раздавай. Я в них не нуждаюсь…

Мясистое лицо Виктора находилось слишком близко от моего лица. Горячее дыхание, полное перегара и запаха гнилого мяса, мерзкой струёй пронеслось по щеке.

— Отодвинься! — попросила я, стараясь не дышать.

Виктор и не подумал сделать этого. Наоборот, придвинулся ещё ближе, зажимая крупным, но рыхловатым телом взрослого мужчины.

Паника медленно, но верно захватывала в плен. Где Аня? Где жена Виктора? Почему эта чутко спящая грымза не вылетела из спальни с перекошенным от злости лицом?

— Если денег нет, можем и договориться, — пробормотал Виктор, сально улыбаясь. — По-братски уступлю тебе  в цене…

Его ладонь сползла с локтя на талию. Я задёргалась, пытаясь выбраться.

— Папа, вкучи свет! Я писать хочу! — донёсся из коридора заспанный голос Борьки, младшего сына Виктора.

Виктор медленно отодвинулся, сопя, как слон, и пошёл в сторону туалета. Выключатели здесь были установлены ещё с советских времён, высоко. Пятилетний малыш не дотягивался.

— Давай, шевелись, пацан! — прикрикнул Виктор на сына.